«совет всея земли. Первый земский собор на руси
"Совет всея земли" - это представительный орган всех уездов России, действовавший во втором ополчении, созданным К. Мининым и Д. Пожарским. В тяжелое время Смуты, 7 апреля 1612 года, в городе Ярославле было объявлено о рождении Великой России, которой суждено было стать могущественной державой. Это событие вселило надежду, что Россия не погибла, что испытания смутных времен не сломали ее.
Предшествующие события
Что такое «Совет всея земли»? Деятельность и его создание совпали со страшными временами смуты, ставшими тяжелым испытанием. Они поставили под сомнения существование России как государства. Вся центральная территория страны была разграблена и разорена после нашествия интервентов. Села, покинутые жителями, полупустые города, страшный голод, обрушивающийся на русскую землю в течение нескольких лет, сделал страну малолюдной. На дорогах орудовали шайки казаков, грабителей. Был нарушен размеренный порядок жизни, установленный сотнями лет. Разруха и запустение царствовали над страной.
Но еще более страшным было безвластие, приход к власти случайных людей, стремящихся, как будто специально, разрушить целостность государства. Это правление «Семибоярщины», которое управляло страной до создания "Совета всея земли", и было открытой изменой правителей России, призвавшее на трон чужеземца из числа тех, кто люто ненавидел Россию мечтал о ее порабощении - польского королевича Владислава. За ним стоял его отец желающий полностью истребить православие и повсеместно насадить католичество.
Земское правление в России
Россия на период XVI-XVII веков представляла собой сословно-представительскую монархию, остатки которой были полностью разрушены и ликвидированы Петром I. Это означало, что в государстве существовало высшее учреждение - Земский собор, куда входили представители всех сословий. Исключение составляли крепостные крестьяне, которые не участвовали в выборах своих представителей.
Предательство бояр
«Семибоярщина» состояла из выбранных земскими избирателями своих представителей-бояр, которые управляли страной в момент прерывания династической ветви Рюриковичей (отсутствие наследника). Это чуть было не привело страну к гибели, призвав к управлению страной иноземцев. Польский пообещавший принять православие, вывести войска за пределы России, на деле оказался обыкновенным интервентом. Войдя в Москву, польско-литовский отряд, большую часть которого составляли германские наемники, первым делом занялся грабежом. Обчистили казну, разграбили и изгадили соборы.
Это орган управления, пришедший на смену "Семибоярщины". Большинство русского народа было оскорблено явным предательством. По всей стране создавались отряды сопротивления. Первое ополчение под руководством Прокопия Ляпунова было создано служилыми людьми Рязани, Тулы, Северска, Калуги. Второе ополчение под руководством земского старосты К. Минина и князя Д. Пожарского было создано в Нижнем Новгороде.
Осадив Кремль и Китай-город, воины ополчения заблокировали «правителей». Исполнять их приказы никто не хотел. Но страной должен был кто-то руководить, для чего был создан «Совет всей земли». Провести полноценные выборы в него было практически невозможно. Поэтому руководителями ополченцев принимается решение провести их с участниками освободительного движения, среди которых были представители многих городов.
Но этот орган не мог быть, как бы сказали сейчас, легитимным, несмотря на то, что в него входили представители почти 25 городов. Особенно яростно против него выступил Великий Новгород, призвав другие города не признавать Совет, объясняя это тем, что этих выборщиков никто не избирал.
Сбор финансов
Несмотря на усилия ополченцев, обстановка в стране становилась более сложной. Великий Новгород оккупировали шведы, Смоленск - поляки, патриарх Гермоген писал воззвания к русскому народу, которые не всегда доходили до него. «Совет всея земли» был создан для спасения Русского государства. С экономической точки зрения, никакое государство не может существовать без финансов. Казна страны была разграблена.
Финансами еще в Нижнем Новгороде занялся Козьма Минин. С его помощью в городе провели сбор средств. Большинство из них люди приносили сами, осознавая опасность создавшегося положения. Но приходилось ходить с уговорами по домам, даже применять методы воздействия. По мере продвижения ополчения в сторону Москвы, делая остановку в городах, удалось собрать достаточную сумму денег. Ярославские купцы продолжали помогать деньгами, наладили производство оружия.
Во все стороны страны были разосланы депеши с призывом все собранные налоги, подати, а также пожертвования присылать не предателям-боярам и грабителям-полякам, а в Ярославль. Народная ненависть к интервентам была так велика, что большинство городов стали присылать в Ярославль деньги, признав «Совет всея земли». Это была победа.
С политической точки зрения никакое государство не может существовать без управления. Стране на тот момент ее развития нужен был царь. В Ярославле, где ополчение провело четыре месяца, в апреле был создан «Совет всея земли». Это было, своего рода, временное правительство, которое на первых порах решало насущные вопросы страны, опираясь на земские органы. В него были включены представители всех сословий разных национальностей.
Со всех сторон России в Ярославль стали поступать челобитные по разным вопросам, которые необходимо было решать. Это был показатель признания этого представительного органа. Собранные средства, необходимое вооружение позволили продолжить поход на Москву и 04.11.1612 года. После непродолжительной осады пала оборона Китай-города и Кремля. А 21.02.1613 года власть в стране была передана вновь избранному царю - Михаилу Романову.
7 (17) апреля 1612 г. в Ярославле было объявлено о рождении новой державы – Великой России. Так постановил собравшийся в городе Совет всей земли – выборных представителей от уездов страны. Грамоты с решением Совета были разосланы по всем городам разорённого Смутой государства.
Московское государство, созданное в XV–XVI вв. силой оружия и отчасти договорами, лежало в руинах. Его центральные структуры были или уничтожены в ходе многолетней гражданской войны, или служили «изменникам-боярам» и интервентам, засевшим в Кремле. В марте 1611 г. сама столица была сожжена.
Московские власти уничтожили Москву сами. В июле 1610 г. столичная верхушка – семь бояр – объявила стране, что берёт власть для организации выборов государя «всей землёй». Получив из Москвы такую грамоту, большинство россиян впервые за семь лет Гражданской войны решило «быть в соединении и стоять за православную веру всем заодно», защищая право страны выбрать государя, не покоряясь ни захватчикам-иноверцам, ни ворам-самозванцам.
Бояре приняли от народа присягу себе и… в августе предложили трон польскому королевичу Владиславу, заключив с ним договор о сохранении их власти и привилегий. В сентябре они сдали Москву войскам отца Владислава, короля Сигизмунда – врага, осаждавшего Смоленск. Россияне несколько месяцев пребывали в остолбенении от «боярской наглой измены». Города и воеводы хотели верить, что король Сигизмунд, как обещали бояре, выведет войска из России, а его сын примет православие и станет призванным государем,– третейским судьёй и полководцем,– как Рюрик и другие князья, которых приглашали города Руси.
Сигизмунд был в восторге от возможности разорить Россию. Его целью был захват земель и «распространение католической веры среди диких и нечестивых северных народов». Власть в Москве взял литовско-русский шляхтич Гонсевский, правивший именем королевича по приказам короля. Его опорой стали королевские слуги – боярин Салтыков, купец-кожевник Андронов, назначенный казначеем русских финансов, и дьяк Грамотин.
Оккупанты вели себя в Москве как в порабощённом городе. Через три месяца москвичи, ещё не знавшие ужасов войны, заполнили Россию призывами о помощи. Страна, не помня зла, ещё считала себя Московским государством. Со всех концов России люди пошли спасать «царствующий град». Большинство из них опоздало.
Власти, засевшие в Кремле и Китай-городе, отняли у москвичей оружие, ввели комендантский час и даже запретили продавать мелкие дрова, опасаясь жердей и поленьев. Москву наполнили шпионы, в Кремль пускали с обыском. На башни втащили пушки. Поляки, литовцы и немцы оккупационных войск спали, не снимая доспехов. Гарнизон, знать и богачи ждали бунта. Иноземцы этого ожидания не вынесли и устроили в Москве резню.
19 марта 1611 г. князя Пожарского, спавшего в хоромах на Сретенке, разбудил набат. 8 тыс. немецких наёмников атаковали торг на Красной площади, на улицах рубила народ польско-литовская кавалерия. Князь с холопами, стрельцами и мастеровыми построил баррикады и выкатил с Пушкарского двора пушки. Ратники Пожарского сбили врага с Лубянской площади в Китай-город. У Яузских ворот оккупантов остановил воевода Бутурлин, из Замоскворечья изгнал казачий голова Колтовский, с Тверской отбросили стрельцы.
«Видя, что исход битвы сомнителен, я велел поджечь Замоскворечье и Белый город»,– писал Гонсевский. «Мы действовали по совету доброжелательных к нам бояр, – вторит пан Маскевич, – которые признавали необходимым сжечь Москву до основания, чтобы отнять у неприятеля все средства укрепиться. Пожар был так лют, что ночью в Кремле было светло, как в самый ясный день. Москву можно было уподобить аду».
Город была стёрт с лица земли. Раненого в голову Пожарского холопы увезли в его имение недалеко от Нижнего Новгорода. Подошедшие к столице ополченцы в ночь на 6 апреля они взяли укрепления Белого города, заперев неприятеля в стенах Кремля и Китая.
Московское государство пало. Подчиняться приказам из Кремля было зазорно. Никто не мог назначить воеводу и иного государственного чиновника. Не осталось ничего, хотя бы формально объединяющего страну. Когда вся эта окалина отвалилась, под её тонким слоем обнажилась мощная демократическая традиция.
Весной 1611 г. воины Ополчения создали «Совет всея земли» для восстановления законной власти в стране и учредили центральные ведомства-приказы вместо разгромленных в Москве. Но это была профанация демократии по образцу Речи Посполитой. Грамоты «Совета» были подписаны представителями 25 городов, но только воинскими людьми, стоявшими лагерем в Москве, а не гражданами. Этих самозваных «народных представителей» не выбирала «земля».
Подчиняться такому «Совету» Россия не могла. Об этом писалось в грамотах, которыми старый добрый земский совет Нижнего Новгорода обменивался с поволжскими городами, татарами и марийцами, земский совет Казани – с выборными властями Перми, те – с Устюгом, Солью Вычегодской и т.д.
Испокон веков существовавшие выборные городские власти договорились выбор военных не признавать. Они сошлись в главном: «быть нам всем в совете и соединении, друг друга не побивать, не грабить и дурного ничего ни над кем не делать, новых воевод, дьяков, голов и всяких приказных людей в города не пускать, а выбрать бы нам государя всей землёй Российской державы ».
В этой переписке земские власти вышли за пределы своих полномочий. Со времён Древней Руси они существовали для самоуправления, а не «государева дела». Выбиравшиеся горожанами и свободными (чёрными и дворцовыми) крестьянами земские старосты и городовые приказчики занимались администрацией; целовальники – сбором и распределением налогов, часть которых шла на местные нужды; судьи – судом над податными сословиями (кроме смертной казни); губные чиновники – ловлей воров и разбойников с предварительным следствием; и т.п. В крепостнических районах Центра России власти выбирались дворянами, ибо дворянин выступал «отцом» его крестьян.
Выборные учреждения не возникли в условиях Смуты. При крушении государства они лишь проявили себя на государственном уровне. Когда древние скандинавы называли Русь «Страной городов» – «Гардарикой», они имели в виду их политический вес, а не количество (не большее, чем во Франции) или богатство (уступающее Византии). Именно города призывали, а если надо – изгоняли князей: такие случаи известны для Руси в целом (легенда о Рюрике) и почти в каждом древнерусском городе. Русское государство строилось на фундаменте местного самоуправления, а князья и цари с их публичной властью являлись его надстройкой. Самодержавие даже при Иване Грозном земское самоуправление не давило, а поддерживало.
«Лучшие люди», сообщавшие князю, что ему «указан путь» за невыполнение требований города, представляющего округу-«землю», были выборными представителями хозяев – землевладельцев, купцов и глав мастерских. Эти «золотые пояса» составляли городской совет – вече, которое в нужде обращалось ко всему мужскому населению, как римский сенат к народному собранию (из женщин имела право голоса только имевшая сына «матёрая» вдова).
Демократическая традиция зашла столь далеко, что расплодившиеся князья создали своё вече – съезд или «снем» – для обсуждения общерусских дел. Даже в самом низу, в сельских общинах, старосту выбирал мирской сход. На уровне Московском государстве сельскому сходу, городскому вечу и уездному земству (уезд – город с сельской округой) соответствовал Земский собор.
Великие князья нередко называли себя царями, но официально первым царём стал Иван IV – по воле Земского собора. Больше половины царей, включая Петра, было избрано соборами. Соборные решения можно было подделать, но легитимность власти опиралась именно на них. Земские соборы как выборные сословно-представительные органы собирались в XVI в. чаще, чем французские Генеральные штаты, и играли более заметную роль, чем английский Парламент.
Летом 1611 г. демократия не родилась, а проявилась в обстановке, когда государство гибло. Поляки взяли Смоленск, шведы – Новгород. Ополчение разбегалось. Гетман Ходкевич шел к Москве. Чтобы остановить его, власти Троице-Сергиева монастыря воззвали к городам.
В Нижнем Новгороде были царские воеводы, назначенные из Москвы чиновники и духовенство, но воевать никто не спешил. Лишь один из земских старост, мясной торговец Козьма Минин добился, чтобы грамоту из Троицы прочли публично. Это всколыхнуло народ, но дело не стронулось. День за днём Минин призывал пожертвовать третью часть имущества: 2500 торговцев его корпорации дали 1700 рублей, вдова принесла наследство, старушки – оклады с икон, и всё!
Нужна была профессиональная армия, а для неё – деньги, собрать которые могла лишь налоговая служба. Минин уговорил старост избрать походным воеводой князя Пожарского, а сам съездил к нему, убедив в серьёзности намерений. Пожарский поставил условие: он возьмётся создать армию, если за казну будет отвечать Минин. Город ударил челом Козьме: «Соглашусь,– ответил староста,– если подпишете приговор», по которому сбор денег обеспечивался всеми средствами, вплоть до продажи жен и детей должников.
Минин взялся за дело, и многие пожалели, что подписали приговор. Но мушкеты стрельцов реально будили патриотическое сознание богачей. А когда они стали готовы к бунту, в Нижний вступил князь с войском, тут же получившим жалование...
Вскоре возможности Нижнего были исчерпаны, но к Минину присоединялись представители земской власти городов Поволжья, распространявшие его опыт. На собранные деньги закупалось вооружение, снаряжение и припасы, платилось жалование. Войско было российским: «наёмные люди из иных государств нам теперь не надобны,– сказал Пожарский,– мы служим и бьемся за своё Отечество».
23 февраля 1612 г. армия двинулась в поход. На марше Пожарский принимал отряды, Минин – деньги, собранные местными властями. Каждый уезд «всемирным советом» выбирал по два человека от сословий: духовенства, дворян и горожан,– и с грамотами присылал в Ярославль, где в апреле был создан «Совет всей земли». Совет как временное правительство опирался на выборные земские власти; его воеводы вступали в города, только если их примут «всем миром».
В обоснование своей легитимности «Совет всей земли» изменил название нашей страны. «Московское государство», именем которого выбрали на царство Шуйского и Владислава, было в руках врага, а избрание царя «одной Москвой» вызывало народное негодование. Но вера, что именно Москва должна руководить страной, была сильна. Даже патриарх Гермоген утверждал: «дотоле Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков, и ни которые города не указывали, а указывала Москва всем городам». Совету пришлось это изменить.
7 апреля 1612 г. можно считать главным государственным праздником – Днём Великой России . Именно так в грамоте из Ярославля названа страна, которую представлял многонациональный и поликонфессиональный «Совет всея земли». Помимо русских, в Совет изначально вошли выборные представители народов Поволжья и Приуралья. В Ополчении служили русские, татары, мордва, мари и др. народы Великой России.
Московскими оставались лишь дворянские чины. Полководцы Совета именовали себя «Великороссийского Московского государства бояр и воевод и всей земли воеводами». В челобитных писали: «Великой России державы Московского государства боярам и всей земле». В платёжных документах значилось: «По наказу Великой Российской державы Московского государства бояр... и по совету всей земли».
Может ли быть Великая Россия без Москвы? На этот вопрос многие отвечали положительно, предлагая избрать царя «всею землёй» в Ярославле, а затем уже «очищать» столицу. Пожарский этому воспрепятствовал. Князь был убеждён, что в Гражданской войне не может быть победителей. Только объединившись, россияне могли покончить со Смутой, изгнать интервентов и сформировать своё государство так, как согласятся между собой его жители.
После освобождения Москвы Пожарский добился того, чтобы столичная знать и духовенство приняли участие в выборах царя вместе с восмьюстами делегатами от сословий всех 50 уездов России. Собрать народных представителей со всех уголков страны, где ещё шли боевые действия, было не просто. Лишь 21 февраля 1613 г., после долгих прений, на престол был избран Михаил Романов.
Для истории важна была не кандидатура царя (сам Михаил почти не правил), а процедура воцарения. Грозный, Годунов, Шуйский и Владислав – до, Алексей, Иван и Пётр Романовы – после, оформляли своё воцарение избранием. Но настоящие, соответствующие всем демократическим канонам выборы были одни,– и они не завершились коронацией Михаила. Земский собор остался и работал подряд девять лет (три созыва, в 1613–15, 16–18 и 19–22 гг.). Подобное было тогда лишь в итоге революции в Нидерландах, где Генеральные штаты остались укреплять страну и после избрания Вильгельма Оранского.
Земские представители собирались в критические моменты весь XVII век, вплоть до самовластия Петра, так что самодержавие Романовых в значительной мере создано ими. Это не избавило Россию от восстаний не представленных Соборами, а потому обделённых крепостных крестьян и казаков. Но самые опасные, грозящие существованию государства конфликты решить помогло.
Созданный Мининым и Пожарским в апреле 1612 г. «Совет всей земли» применил многовековой опыт российского народовластия, опиравшегося на фундаментальное понятие «всенародной правды» и гармоничного с культурой создавших нашу страну народов. Благодаря этому опыту, Всенародное ополчение не просто освободило Москву, но создало новое государство. Его лидеры поняли, что гражданская война не может завершиться победой одной из сторон. Народное согласие могло быть достигнуто лишь на основе древней традиции народовластия и представлениях о нравственности.
27.02.1549 (12.03 в 2018 г.). – Первый Земский Собор на Руси
– высшие сословно-представительные учреждения в России с середины ХVI – по конец ХVII вв. В литературных памятниках XVII в. такой Собор часто называется "советом всея земли" . Появление Земских Соборов было результатом объединения русских земель в единое государство, роста политического значения дворянства и верхов посада.
По своей структуре Земский Собор в России приближается к сословному представительству Западной Европы, но в отличие от последнего имел только совещательное значение, а не законодательное (за редкими чрезвычайными исключениями). Решения Земского Собора лишь тогда принимали силу закона, когда в его работе принимали участие Боярская дума во главе с Царем.
Созыв первого Земского Собора 27 февраля 1549 г. совпадает с началом реформаторского периода в правлении . Земский Собор возник как общегосударственный аналог городовых советов, существовавших в крупных уездных городах и ранее. Первый Земский Собор включал в себя членов Освященного собора (высшее духовенство), Боярской думы (удельные князья, бояре), государева двора, выборных от провинциального дворянства и богатых горожан. Заседания собора проходили по чинам, решения фиксировались как единогласные. Собор состоял как бы из двух палат: первую составляли бояре, окольничие, дворецкие, казначеи, вторую – воеводы, княжата, дети боярские, большие дворяне. Совещание продолжалось два дня. Было три выступления царя, выступление бояр, наконец, состоялось заседание боярской думы.
Этот первый Земский Собор был назван "Собором примирения" и ознаменовал превращение Русского государства в сословно-представительную монархию через создание центрального сословно-представительного учреждения, в составе которого значительно возросшую роль играли дворяне. При этом феодальная аристократия должна была поступиться рядом своих привилегий в пользу основной массы служивого люда. Собор принял решение о составлении нового Судебника (утвержден в июне 1550 г.).
В связи с тем, что в феврале 1549 г. было решено "давать суд" если человек обратился с челобитным на бояр, казначеев и дворецких, создается особая Челобитная изба. В нее поступали челобитные на имя Государя, здесь же по ним принимались решения. Челобитная изба была бала своего рода высшим апелляционным ведомством и контрольным органом, надзиравшим над другим правительственным учреждением.
Одновременно с "Собором примирения" происходили заседания и церковного Собора, который установил церковное празднование 16 святых и рассмотрел их жития.
В дальнейшем в соборах участвовали представители черносошного крестьянства и торгово-ремесленного посадского населения.
Созыв Собора осуществлялся призывной грамотой, в которой указывались вопросы повестки дня, количество выборных. Если количество не было определено, это решало само население. Выборы представителей на Земские Соборы (количество членов не было определено и колебалось от 200 до 500 человек) проходили в уездных городах и в губных станах в форме собраний определенных чинов. Выборные созывались посылкой грамот по городам, которые – со своими уездами – составляли избирательные округа. В проходивших по сословиям выборах могли участвовать лишь те, кто платил налоги в казну, а также люди, несшие службу. По завершении выборов составлялся протокол собрания, который заверялся всеми участвовавшими в выборах. Протокол отсылался в Посольский или Разрядный приказ. Выборные брали с собой необходимый запас провианта или денег, которыми их снабжали выборщики. Жалование выборным не платилось. Заседания Соборов могли проходить годами, поэтому выборным было чрезвычайно важно запастись всем необходимым.
Каждый Земский Собор открывался торжественной службой в , иногда случались и крестные ходы, после чего происходило торжественное заседание Собора в полном составе. Царь произносил речь и ставил задания. После устраивались совещательные заседания выборных между собой. Каждое сословие заседало отдельно. Голосование по основным вопросам происходило в специальных палатах. Нередко под конец Земского собрания устраивалось совместное заседание всего Собора. Решения принимались обычно единогласно. При закрытии Собора Царь давал торжественный обед для выборных.
Компетенция Земских Соборов была весьма обширна. Известна роль Земских Соборов в вопросах кодификации права (Судебник 1550, ). Соборы ведали также вопросами войны и мира, внутреннего и налогового управления, церковного устроения в годы . Имелось у Соборов и формальное право законодательной инициативы, однако до 1598 г. все Соборы были совещательными, после смерти стали созываться "избирательные" Соборы. 14 февраля 1598 г. Земский Собор избрал , в 1613 г. – , в 1682 г. (на последнем соборе) был утвержден Царем совместно со старшим его братом .
В первые десятилетия XVII в. Земские Соборы заседали почти непрерывно. Затем Соборы стали созываться реже, в основном в связи с внешнеполитическими событиями. Так, 1 октября 1653 г. Земский Собор принял постановление о . Соборы прекратили собирать при . Вместо Земских Соборов начинают собираться односословные комиссии.
За время своего существования было созвано 57 Земских Соборов.
Обсуждение: 4 комментария
К власти должны придти национальные силы-и не только православные.Да и народ русский,пребывающий в дремучей спяке, не готов(пока!)к созыву Земск.Собора.Конечно,Русская православная Церковь много бы могла сделать в воссодании и организации З.Собора.Но безхребетность ее руководства-Церкви-,удаленность от народа и прожидовленность сводит на нет все благие порывы истинных патриотов России.
ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ ДЛЯ РОССИИ. Один у тебя природный Русский Царь и да не будет у тебя иных царей, кроне Царя Самодержавного и Православного. Не сотвори себе начальников из жидов поляков и других инородцев ни в одном ведомстве не покланяйся им и не служи им. 3. Дорожи русской культурой и русским именем, не унижай их напрасной распространяй славу о них по всей земле. 4. Помни о Русском Народе, употребляй все, меры, чтобы просветить его, обеспечить всем нужным, а затем уже позаботься и об инородцах. 5. Почитай и поддерживай те устои, которые создали великое Русское государство, и благо тебе будет, и долго будешь существовать. 6. Прекрати убийства верных твоих подданных.7. Запрети православным христианам прелюбы творить, т.е. вступать в брак с жидами мочеными и немочеными. 8. Запрети бюрократическому правительству, обворовывать русскую казну заграничными займами и непроизводительными тратами на бесполезные предприятия 9. Не осуждай и не наказывай русских людей за то, что они говорят правду об инородцах, бездарных правителях, грабителях и обо всех твоих явных и тайных врагах. 10. Не желай заграничных конституций, не вводи у себя масонско - жидовских учений, парламентской говорильни и всего того, что есть дурного у твоих соседей. Моисей Новосинайский ("Морская волна"). Самодержавие и Православие суть величайшие дары русского народа. Они не могут ни прогнить, ни быть изжиты "временем". От даров можно отказаться, это да. Можно выбросить их в грязь, следуя недобрым внушениям, можно оглупеть до того, чтобы сменить благородного, природного русского Царя на безродных политических проходимцев, садистов и убийц... И неужели мы и дальше больше будем слушать наследников убийц наших отцов и матерей, этих идеологов "исторической науки", поливающих десятилетиями грязью нашу историю и наших Вождей и святых, дворян и священников, крестьян и купцов. И неужели не видим мы, что сегодня нам подсовывают вместо откровенных большевиков - сокровенных, но с той же жаждой разрушений? О том, чтобы прикоснуться к здоровой струе русской национальной мысли - сегодня даже нет и помыслов. Так и топчется дар в грязи копытами. Между тем, с молитвой сделать можно многое и сегодня. И нужно. Это долг каждого русского человека. Хочет он того или нет. От сыновства можно отрекаться, но отречься нельзя... [Острецов.В.М. Самодержавие и народ] Господи, прости и помилуй нас, грешных. Подай Господи, Спасительную мысль.
«СОВЕТ ВСЕЙ ЗЕМЛИ»
Вскоре после делегации нижегородцев к Пожарскому прибыли представители смоленских дворян, которые участвовали в Первом ополчении, а после его распада обосновались в Ярополческой дворцовой волости и под Арзамасом. Князь принял их уже как руководитель ополчения и приказал им собираться в Нижнем Новгороде.
В это же время произошло еще одно важное событие - для пополнения земской казны Кузьма Минин и земский совет составили приговор о принудительном займе у частных лиц, «покаместа нижегородские денежные доходы в зборе будут». В подписи под этим приговором Кузьма Минин уже назван «выборным человеком», подпись же князя Дмитрия Пожарского отсутствует, следовательно, он был составлен незадолго до приезда князя в Нижний.
По дороге туда Пожарский встретил дворянские отряды из Дорогобужа и Вязьмы и также призвал их в ополчение. В конце октября 1611 г. с первыми отрядами ополчения Пожарский прибыл в Нижний Новгород. Численность этих отрядов составила приблизительно 2000 человек. Вскоре вместе с Пожарским и Мининым в руководство земского совета вошли воевода Иван Иванович Биркин и дьяк Василий Юдин. В дальнейшем состав руководителей Второго ополчения расширялся, в нем появились и бояре, однако роль земских вождей - Пожарского и Мшгана - оставалась первенствующей до тех пор, пока ополчение не достигло своей цели.
Первейшей задачей, которую предстояло решить Пожарскому и Минину, была организационная, и решалась она в традиционных формах военной организации Российского государства. Основу ополчения составили дворянские отряды. Участникам полагались денежные оклады, которые были согласованы с прежними окладами служилых людей и даже с теми «придачами», которые были назначены легитимными правительствами, но так и не «справлены». Руководителям ополчения пришлось провести огромную работу по установлению размеров жалованья собравшихся в Нижнем ратных людей. В результате смоляне, дорогобужане и вязмичи были разделены на четыре «статьи» по 50, 45, 40 и 30 рублей годового жалованья. Это были весьма значительные оклады. Сам Пожарский в 1604 г., будучи стольником, получил, как мы помним, 20 рублей. Впрочем, есть указание, что в реальности часть дворян получала эти оклады не целиком, а наполовину. Однако и это было больше обычного жалования провинциального дворянина, не поднимавшегося выше 14 рублей. Помимо жалованья, участники ополчения получали «корм» себе и лошадям. Стрельцам и пушкарям были положены оклады в 25 рублей, новобранцам - в 20 рублей. Упомянем, что на рубеже XVI-XVII столетий жалованье стрельцов было существенно ниже, нежели оклады, назначенные Вторым ополчением. Узнав о щедрых раздачах денежного жалованья, в Нижний потянулись ратные люди, но в ополчение попадали далеко не все желающие - необходимо было пройти строгий отбор.
Расходы на первоначальную организацию ополчения исчерпали значительную часть собранной земской казны. Соседние Балахна и Городец также не могли доставить необходимых средств. Единственным выходом стало обращение к другим городам. Пожарский и Минин послали грамоты в «понизовые» города - Казань, Свияжск, Чебоксары и другие. Их жители отозвались на призывы руководителей ополчения, отправили в Нижний «многую казну» и начали снаряжать свои военные отряды. Вслед за этим грамоты были отправлены в Вологду и Соль Вычегодскую - богатые промышленные города, в свое время оказавшие большую поддержку как правительству Шуйского, так и Первому ополчению. В Нижний постепенно стали собираться служилые люди из различных областей государства - дворянские полки коломничей и рязанцев, стрельцы и казаки из «украинных городов», сидевшие в московской осаде при царе Василии. Сюда же стекались земские пожертвования и доходы. Нижегородское ополчение постепенно приобретало положение общеземского правительства, на которое ранее претендовали подмосковные полки Трубецкого и Заруцкого. В декабрьских документах ополчения упоминается «Совет всей земли», аналогичный такому же совету земских выборных при Первом ополчении.
Первоначально Пожарский предполагал идти прямо на столицу через Суздаль, однако, получив сведения о прибывшем к польскому гарнизону в Москве подкреплении и о враждебных действиях казаков Заруцкого против верхневолжских городов, воевода решил двигаться вверх но Волге. На выручку Ярославлю, в который Заруцкий послал казацкого атамана Андрея Просовецкого, бывшего участником Первого ополчения, князь Дмитрий Михайлович отправил своего родича - воеводу князя Дмитрия Петровича Лопату-Пожарского. Он успел занять Ярославль раньше Просовецкого, и план Заруцкого провалился.
В начале марта 1612 г. главные силы ополчения выступили из Нижнего Новгорода вверх по Волге. В Балахне, Юрьевце и Кинешме население встречало ратников «с великой честью». В Балахне к войску Пожарского присоединился Матвей Колодкин-Плещеев, активный участник Первого ополчения, с дворянами из разных городов, в Кинешме - отряд служилых татар. Костромской воевода Иван Петрович Шереметев, поддерживавший связи и с московскими боярами, и с «подмосковными таборами», попытался было не пустить ополченцев в город. Но костромичи «пришли на Ивана с шумом» и едва его не убили. Пожарскому еле удалось спасти Шереметева от расправы. По просьбе горожан Пожарский назначил новым воеводой в Кострому князя Романа Гагарина. Из Костромы Пожарский отправил к Суздалю против Просовецкого своего родича князя Романа Петровича Пожарского. Получив в Костроме «на подмогу многую казну» и «прибрав» на службу костромских дворян, ополчение направилось в Ярославль.
В это время Пожарский получил от своего давнего соратника окольничего Артемия Измайлова, бывшего воеводой во Владимире, известие о том, что воеводы в «подмосковных таборах» принесли присягу Лжедмитрию III - Псковскому вору. Таким образом, Заруцкий и Трубецкой открыто заняли неприемлемую для лидеров Второго ополчения позицию. Правда, власти Троице-Сергиева монастыря в своем послании к Пожарскому доказывали, что Трубецкого и его дворян заставили целовать крест Псковскому вору насильно, но для Пожарского и его соратников это ничего не меняло. В грамоте Второго ополчения от 7 апреля 1612 г., посланной из Ярославля в Соль Вычегодскую, резко осуждались действия подмосковных воевод: «Как сатана омрачи очи их! При них Колужский их царь убит и безглавен лежал всем на видение шесть недель, и о том они из Колуги к Москве и по всем городом писали, что царь их убит, и про то всем православным христианом ведомо».
В этой же грамоте заявлена четкая политическая позиция Пожарского, Минина и их сподвижников: «И ныне, господа, мы все православные христиане общим советом, сослався со всею землею, обет Богу и души свои дали на том, что нам их воровскому царю Сидорку (Лжедмитрию III. - С.Ш. ), и Марине, и сыну се не служити и против врагов и разорителей веры християнской, польских и литовских людей, стояти в крепости неподвижно». Грамота призывала вычегодцев «советовать со всякими людьми общим советом» об общеземском выборе царя - «кого нам милосердый Бог, по праведному своему человеколюбию, даст» - и писать по городам и в подмосковные таборы, чтобы «от вора, от Сидорка, отстали, и с нами и со всей землею тем розни не чинили, и крови в государстве не всчинали». Заканчивалось это обращение призывом скорее прислать казну, поскольку войско постоянно увеличивается и ратным людям уже нечем выплачивать денежные оклады.
Как следует из текста грамоты, предводители Второго ополчения решительно осуждали любые самозванческие авантюры и призывали к объединению ради изгнания поляков из Москвы и выбора государя «всей землею». Их программа во многом совпадала с идеями Первого ополчения, однако Пожарский и Минин, в отличие от Ляпунова, уделяли больше внимания деятельности местных городских объединений - земских советов. Ляпунов в свое время пытался создать совет земских выборных при Первом ополчении, но роль этого совета была существенно меньшей, чем во Втором ополчении. Кроме того, предводители Второго ополчения опирались именно на местные органы самоуправления, в то время как для Ляпунова «Совет всей земли» был лишь средством для укрепления авторитета движения. Отличает Второе ополчения от Первого и гораздо более тщательная подготовка как организационной, так и финансовой стороны дела.
Под грамотой в Соль Вычегодскую стоят подписи 50 человек, большинство из которых - дворяне. Открывает список имя боярина Василия Петровича Морозова, первым из «больших людей» присоединившегося ко Второму ополчению. За ним следуют боярин князь Владимир Тимофеевич Долгоруков, окольничий Семен Васильевич Головин (участник походов Скопина-Шуйского), князья Иван Никитич Одоевский, Петр Пронский, Федор Волконский и другие. Имя же настоящего лидера ополчения князя Пожарского стоит лишь на десятом месте, а на пятнадцатом - «в выборного человека всею землею, в Козьмино место Минина князь Дмитрей Пожарский руку приложил» (как видим, руководитель всего финансового обеспечения Второго ополчения был человеком неграмотным, что не мешало ему блестяще справляться со своими обязанностями). Такой порядок следования подписей, однако, не отражал истинного положения вещей, и это было всем хорошо известно. Предоставив «чиновным» и «родословным» людям первыми поставить свои подписи под грамотой, Пожарский и Минин никому не уступали реальной власти над ополчением, а лишь выполняли требования сословного этикета. Не случайно в начале грамоты говорится, что вычегодцам «бьют челом» «бояре и окольничьи, и князь Дмитрий Пожарский, и стольники, и дворяне большие, и стряпчие, и жильцы, и головы, и дворяне, и дети боярские всех городов, и Казанского государства князи и мурзы, и татаровя, и розных городов стрельцы и пушкари и всякие служивые и жилецкие люди». Имя Пожарского, как можно видеть, особо выделено в этом перечне. В других документах главенствующая роль князя выделена еще более четко, там его подпись выглядит следующим образом: «По избранию всее земли Московского государства всяких чинов людей у ратных и земских дел стольник и воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский».
В Ярославле Второе ополчение находилось четыре месяца. За это время Ярославль стал общеземским центром для поволжских, поморских и центральных, замосковных городов. Второе ополчение признала и Сибирь. Все большую силу приобретает «Совет всей земли», который пополняется новыми выборными от городов. Состав и функции ярославского «совета», но сравнению со всеми сходными с ним предыдущими, более всего приближались к Земскому собору. В «Совет» входили представители различных сословий и социальных групп из разных городов. Выборные обсуждали и решали важнейшие вопросы - от имени «Совета всей земли» велись переговоры с новгородцами о возможности призвания на русский престол королевича Карла-Филиппа, решались вопросы о борьбе с казаками, финансовом обеспечении, раздавались поместья, посылались воеводы и дозоры и т.д. С ярославского купечества, славившего своими «промыслами» по всей России, были взяты крупные суммы. С Г. Никитникова - 500 рублей, с В. и С. Лыткиных - 350 рублей, а с прославленных богачей Строгановых - целых 3000 рублей. Впрочем, ярославских толстосумов пришлось как следует попугать - поначалу они не желали подчиняться Минину и признали «свою неправду», лишь повидав «велику жестость» от князя Дмитрия Пожарского.
За время ярославского «стояния» были сформированы учреждения с государственными функциями - Разрядный приказ, Поместный приказ, вероятно, также и Посольский приказ и некоторые другие. Поместному приказу даже удавалось обеспечивать безземельных или обедневших дворян поместьями. В Ярославле был учрежден Денежный двор и начата чеканка монеты. Примечательно, что на ней чеканилось имя царя Федора Ивановича - последнего из государей, легитимность которого была вне всяких сомнений.
Первоначально все документы Второго ополчения скреплялись личной печатью князя Д.М. Пожарского. Она представляла собой следующую геральдическую композицию: два дерущихся льва, стоящих на задних лапах, с перекинутыми через бедро хвостами. Между задних лап львов лежала мертвая голова, которую клевала хищная птица - орел или сокол. По образцу этой печати была изготовлена печать для скрепления международных актов: в щите изображен орел, клюющий мертвую голову, щит держат два льва, над щитом - корона, под щитом - извивающийся дракон. По краям этой печати шла подпись: «Стольник и воевода и князь Дмитрий Михайловичь Пожарсково Стародубсково». После прихода под Москву Второе ополчение взяло «земскую» печать Первого ополчения: одноглавый орел с широко раскрытым клювом. Заметим, что до июня 1611 г. документы Первого ополчения также скреплялись личной печатью его главы - П.П. Ляпунова.
В ту пору, когда ополчение пришло в Ярославль, в городе находился список с чудотворной Казанской иконы Божией Матери, обретение которой происходило при участии патриарха Гермогена, бывшего тогда еще приходским священником. В 1611 г. казанские отряды во главе с боярином В.П. Морозовым прибыли в лагерь Первого ополчения со списком с чудотворного образа, специально выполненным для этой земской миссии. Появление иконы в ополчении вызвало новый конфликт. «Новый летописец» свидетельствует, что «все служилые люди поидоша пешие, тот же Заруцкий с казаками встретили икону на конех. Казаки же служилых людей лаяху и поносяху их (ругали и поносили. - С.Ш.). Они же в великой ужасти быша от них, ожидая от них себе такого же убийства, как убили Прокофия Ляпунова». И все же на другой день ополченцы взяли Новодевичий монастырь, что удалось, как верили, благодаря помощи чудотворной иконы. Зимой 1611/12 гг. этот список был отправлен обратно в Казань, но в Ярославле икона и Второе ополчение встретились. Событие это было воспринято как небесное знамение. Православная святыня, окруженная почетом, осталась в ополчении, а в Казань был отправлен новый список, выполненный уже со списка. В дальнейшем Казанская икона Божией Матери сопровождала Второе ополчение до Москвы, и се заступничеству приписывали успехи в штурме московских укреплений.
Существенно пополнились силы ополчения. В Ярославль съезжались служилые люди разного ранга. Численность войска возросла до 10-11 тысяч, что было уже весьма внушительным военным формированием. Из них было около 7-8 тысяч дворян и 3 тысяч казаков. Количество «даточных людей» - крестьян, осуществлявших перевозку орудий и другие подручные работы, не поддастся исчислению. Впрочем, и указанные выше цифры приблизительны.
Наряду с пополнением войска и организацией аппарата управления важной заботой руководителей ополчения было наведение порядка в Поморье и Поволжье, борьба с отдельными отрядами казаков и поляков, творивших бесчинства по всей Русской земле. В Пошехонье стояли казаки во главе со служилым человеком Василием Толстым и творили «многие пакости» по уездам, грабили и убивали дворян. Антоньев монастырь в Бежецком уезде заняли черкасы (запорожцы). Против Василия Толстого был отправлен князь Д.П. Пожарский Лопата. Он разбил казаков и двинулся на соединение с князем Д.М. Черкасским. Черкасский был послан против запорожцев в Антоньев монастырь, но тс, узнав, что против них выступил воевода Второго ополчения, сами отошли на русско-литовскую границу. Воеводы соединились в Кашине и пошли против казаков на Углич. Перед сражением часть казацких атаманов перешла на сторону Второго ополчения, остальные были разбиты и рассеяны.
Просили о защите и персяславцы - к ним направился воевода И.Ф. Наумов, который «отогнал» казаков и укрепил город. Известно, что из Ярославля были посланы воеводы и дьяки также в Суздаль, Устюжну, Белоозеро, Ростов, Владимир, Кашин, Тверь, Касимов, Тобольск и «в иные города».
Сложными были отношения Второго ополчения с Великим Новгородом. Город, захваченный шведами, признал кандидатуру шведского королевича Карла-Филиппа в качестве российского государя. Новгородские власти во главе с митрополитом Исидором и боярином князем И.Н. Одоевским Большим, а следом за ними и все новгородцы скрепили этот выбор крестным целованием. После захвата Новгорода шведы продолжали расширять свои владения в Русской земле - ими были взяты Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Тихвин, Гдов, Старая Русса, Порхов, Ладога. Стоявшие в Тихвине шведские войска угрожали северным русским городам и представляли опасность для Второго ополчения. Было решено вступить с новгородцами в переговоры. Деятели Второго ополчения высказали на переговорах мнение, что избрание шведского королевича в цари возможно, но при условии, что он примет православие. По словам «Нового летописца», такой ответ был тактическим маневром руководителей Второго ополчения, однако автор летописи несколько исказил действительность. Кандидатуре Карла-Филиппа сочувствовал еще Ляпунов. Поддержали се и во Втором ополчении, намереваясь вновь, как и при Шуйском, при помощи шведов справиться с поляками. Впрочем, переговоры с представителями «Новгородского государства» Пожарский и его соратники вели осторожно. Некоторые историки прямо утверждают, что Пожарский выступал за кандидатуру шведского королевича. Оснований для столь категоричных выводов источники не дают. Мы можем предполагать, что Пожарскому была симпатична идея выбора царя из соседней правящей династии, и что он, наблюдая падение авторитета боярства, настороженно относился к идее провозглашения государем кого-то из русских аристократов. Однако это - не более чем предположение.
Немало проблем было и внутри самого освободительного движения. Согласно «Новому летописцу», казанская рать воеводы Ивана Биркина, некогда стоявшего у истоков создания ополчения, еще но дороге в Ярославль «творила пакости» по городам и уездам. В Ярославле Биркин затеял новую «смуту», желая пробиться на руководящую роль, но, не достигнув успеха, покинул Ярославль с большей частью своих людей. Из казанцев к ополчению примкнули только татарский голова Лукьян Мясной и стрелецкий голова Постник Неелов с небольшими отрядами служилых татар и стрельцов. С уходом Биркина «смуты» и ссоры не прекратились. Вероятно, с главенствующим положением Пожарского не могли смириться более знатные участники ополчения. И только приезд в Ярославль ростовского митрополита Кирилла разрядил обстановку. Владыка сам решал споры между «начальниками», пастырски увещевал участников ополчения и сумел восстановить прежнее единство.
Опасность угрожала Пожарскому и с другой стороны - на его жизнь готовил покушение Заруцкий. Для исполнения этого замысла им были посланы в Ярославль два казака - Обрезка и Стенька. Непонятно, на что рассчитывали убийцы - покушение было совершено Стенькой при большом стечении народа, в съезжей избе. Казак попытался ударить воеводу ножом, но в толчее промахнулся и попал в ногу стоявшему рядом казаку Роману. Стенька был схвачен и выдал своих сообщников - смолян Ивана Доводчикова, стрельца Шанду и других. «Новый летописец» сообщает, что князь Дмитрий Михайлович не дал убить злоумышленников, и их заключили в тюрьмы.
После этого случая враждебные отношения между Вторым ополчением и подмосковными таборами выявились с полной отчетливостью. Присяга Лжедмитрию III оттолкнула от Трубецкого и Заруцкого тех немногих дворян, которые еще оставались под Москвой. В Ярославль приехали из таборов «многие» стольники, стряпчие, дети боярские, подьячие и торговые люди.
В то же время власти Троице-Сергиева монастыря предпринимали усилия для примирения враждующих движений. О той значительной роли, которую сыграл в событиях Смутного времени Троице-Сергиев монастырь, следует сказать особо, но прежде подведем некоторые итоги.
Второе ополчение, зародившееся в сентябре 1611 г. в Нижнем Новгороде, вскоре после распада Первого ополчения, было обязано своими успехами нескольким факторам. Во-первых, это единодушное объединение всех сословий и общественных слоев Нижнего Новгорода ради освобождения государства от иноземных захватчиков. Во-вторых, важно и то, что подобное единодушие проявили соседние города Среднего и Верхнего Поволжья, Поморья и даже Сибири, оказавшие нижегородцам существенную поддержку. В-третьих, руководители ополчения Пожарский и Минин проявили себя мудрыми и дальновидными деятелями, способными мыслить и тактически, и стратегически. Их организаторская и военная деятельность была успешной. Этому способствовали и личная честность и ответственность Пожарского и Минина, которые никогда не использовали имевшейся у них власти для личных выгод или «во зло» кому-либо. На пути от Нижнего до Ярославля и во время ярославского «стояния» новое освободительное движение увеличивалось численно, росла его казна и повышался авторитет, все новые и новые земли признавали над собой власть ополчения и оно приобретало значение общероссийского. Враждебные ополчению силы - разбойничьи шайки поляков, казаков и русских «воров» - изгонялись с территорий, подконтрольных ополчению, а на севере удавалось сдерживать агрессивные устремления шведов. Второе ополчение четко обозначило свою политическую программу, которая в то время была единственно верной, - борьба против иноземного вторжения и отказ от кандидатуры королевича Владислава, резкое осуждение любых самозванческих авантюр, созыв Земского собора и общероссийский выбор нового государя (при этом не исключалась и кандидатура иноземного принца). Эта позиция привлекала ко Второму ополчению всех тех, кто мечтал о восстановлении мира и порядка, устал от войны и болел душой за судьбу Отечества, и отталкивала от нового движения врагов России, авантюристов и изменников, которые в борьбе за власть и богатство были готовы на любую «шатость», «смуту» и предательство национальных интересов государства.
Четыре месяца - с 26 октября 1612 г. по 25 февраля 1613 г. - власть в Москве оставалась в руках земского правительства во главе с князьями Дмитрием Тимофеевичем Трубецким и . Это был переходный период, главным содержанием которого стали выборы нового царя. В те дни, когда действовавший в ополчении «Совет всей земли» получил власть в Москве, в Речи Посполитой «дозрели» до того, чтобы наконец-то представить юного самодержца Владислава Московскому государству.
Сейчас ноябрьский 1612 г. поход короля Сигизмунда III вместе с королевичем Владиславом к Смоленску и далее, к Москве, выглядит малообъяснимым. Хотя для едва народившегося земского правительства грядущее столкновение с польско-литовскими отрядами, возглавлявшимися полковниками Александром Зборовским и Андреем Млоцким, не сулило ничего хорошего. Король же действовал так, словно не было более чем двухлетнего промедления с исполнением договора с гетманом Станиславом Жолкевским о призвании королевича Владислава, а польско-литовский гарнизон по-прежнему удерживал в своих руках столицу. Сигизмунд III слал впереди себя послов - объявить Боярской думе свой приход. Но он опоздал и только зря потратил казну. Дальше Волока королевскому войску двинуться уже не пришлось, несостоявшийся претендент на русский трон вынужден был вернуться домой в Речь Посполитую. Что же заставило короля Сигизмунда III так быстро смириться с потерей выскользнувшей из его рук московской короны?
«Новый летописец» сообщает детали тех событий, как под столицу приехали Адам Жолкевский, князь Данила Мезецкий и Иван Грамотин «зговаривати Москвы, чтобы приняли королевича на царство». О серьезности угрозы свидетельствует описание реакции «всех начальников», которые «быша в великой ужасти». В начавшихся боевых стычках польско-литовским отрядом был захвачен «в языках» «смольнянин» Иван Философов. Он якобы очень удачно дезинформировал противника: «Москва людна и хлебна, и на то все обещахомся, что всем померети за православную веру, а королевича на царство не имати» . То же самое Философов потом подтвердил и перед самим королем Сигизмундом III в его походной ставке. Это и стало, по мнению летописца, главным аргументом для отмены дальнейшего похода.
Позднее обнаружились фрагменты делопроизводства королевского похода, не подтверждающие эту приукрашенную версию. Иван Философов действительно попал в плен и дал подробные сведения о том, что происходило в Москве после занятия ее войсками земского ополчения. Этот рассказ убеждал не ловкой ложью, а, наоборот, правдивостью. Польско-литовские полковники плохо понимали, почему посылавшиеся ими в Москву гонцы не возвращались, а русские люди вместо того, чтобы начинать переговоры, вступали в бой. При этом они не нашли ничего лучшего, как расположиться в шатрах в знакомых местах в Тушино. Пленник Иван Философов объяснил тем, кто пришел в ноябре 1612 г. от короля Сигизмунда III под самую Москву, что у королевича Владислава больше нет шансов на престол. Но лишь по той причине, что его сторонников из числа бояр в столице больше не слушают.
Из того, что было сказано сыном боярским Иваном Философовым, со всей очевидностью следовало, что король Сигизмунд III безнадежно опоздал. У него не осталось сторонников, сидевшие в осаде бояре во главе с князем Федором Ивановичем Мстиславским были изгнаны, им даже не давали пройти в Кремль и «вся земля» советовалась «пускать их в Думу или нет». Другие, более одиозные лица, как Федор Андронов, Бажен Замочников, вовсе были взяты под арест, их с пристрастием расспрашивали «на пытце» о расхищенной казне. Самым неприятным для короля должно было стать то, что «польских де людей розослали по городом, а на Москве оставили лутчих полковников и ротмистров чоловек с тридцать, пана Струса и инных» . Становилось очевидным, что королю Сигизмунду III нечего будет сказать родственникам тех, кто сидел в польско-литовском гарнизоне в Кремле и умолял о спасении.
Известие о храбрых речах Философова, повлиявшего на отход от Москвы королевского войска (на самом деле он не отрицал существование в Москве сторонников кандидатуры королевича Владислава), распространялось самим «земским советом» и содержалось в грамоте, отправленной из Москвы в Новгород с дворянином Богданом Дубровским в середине декабря 1612 г. В ней, судя по переводу Юхана Видекинда, говорилось, что «поляки захватили несколько человек наших, от одного смоленского боярина Ивана Философова услышали о нашем союзе, об отказе от общения с поляками и готовности вечной ненавистью преследовать их и литовцев, что, узнав об этой враждебности, он ушел в Польшу на сейм (король, видя, что ничего не может сделать, пошел со всем своим войском обратно)» . Следовательно, главные воеводы земского правительства первым делом обозначили свой полный отказ от принятия польско-литовского ставленника на русский трон.
Нельзя сказать, чтобы король Сигизмунд III принял такой отказ. Он решил продолжать войну, его войско на обратном пути шло через Можайск и захватило главную городскую святыню - деревянную скульптуру Николы Можайского. Королевские отряды оставались в Смоленске и Вязьме. Но главную угрозу земскому правительству создали «черкасы» - запорожские казаки, отосланные королем Сигизмундом III воевать на севере Русского государства, до того времени бывшего главной опорой земщины, откуда шли основные доходы, посошная рать и другая подмога.
С казачьим походом могла быть связана история Ивана Сусанина, которая после включения ее в многочисленные литературные памятники Нового времени и в оперу М. И. Глинки «Жизнь за царя» приобрела иной смысл. В середине XIX в. два уважаемых историка - Н. И. Костомаров и С. М. Соловьев - даже вступили в научный диспут о том, был ли вообще Иван Сусанин. Скептики прежде всего сомневаются в том, откуда в костромской земле, далеко отстоявшей от западных рубежей Московского государства, оказались поляки и почему они уверенно искали именно Михаила Романова. Дополнительным основанием для сомнений является то, что обельная грамота, освобождавшая от податей потомков Ивана Сусанина, была дана только в 1619 г. и в ней, за давностью лет, уже не были раскрыты подробности «подвига Ивана Сусанина». Остается неизвестным, в каком месяце происходили те события, а подлинник грамоты вообще утерян. Между тем «черкасы», которые легко в народном восприятии могли превратиться сначала в «литву», а затем в «поляков», действительно в конце 1612 - начале 1613 г. прошли по землям, достаточно близко располагавшимся от Костромского уезда. Северные города обычно были местом ссылки, поэтому «черкасы» и прошли маршем по Русскому Северу в поисках оказавшихся в плену поляков и литовцев, недавних хозяев Московского кремля.
Согласно расспросным речам двух купцов, в Новгороде в феврале 1613 г. численность этого отряда была около 6000 человек и они «пошли к Белоозеру, Каргополю и Вологде и там вокруг взяли нижеследующие маленькие замки:
Тотьму, Сольвычегодск, Солигалич, Унжу, лежащие между Вологдой и Холмогорами, которые они чрезвычайно разорили и причинили много другого вреда здесь в местах, куда они проникли. И они освободили много поляков, взятых в плен в Москве…» .
Сведения о взятии городов «черкаскими казаками» и о возвращении пленных в этом рассказе явно преувеличены, однако места, где проходили такие, называвшиеся «загонными», казачьи отряды, указаны точно. Более того, по одному позднему свидетельству, Михаил Романов «егда крыяся от безбожных ляхов в пределех костромских», молился в Макарьево-Унженском монастыре . Одному из казачьих отрядов ничего не стоило сделать крюк и после Унжи оказаться в окрестностях села Домнино и Исуповского болота, по сей день смущающего добравшегося туда приезжего человека своим таинственным видом. Кстати, в памяти прямых потомков Ивана Сусанина его смерть связана отнюдь не с болотом, а с селом Исупово, где деревенского старосту пытали, а потом, посадив на «столб», т. е. на кол, изрубили саблями.
Причиной пыток и казни, согласно грамоте, выданной Богдану Собинину 30 ноября 1619 г., был отказ Ивана Сусанина указать местонахождение Михаила Романова:
«Как мы, великий государь… в прошлом во 121 году были на Костроме и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры литовские люди изымали и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь… были, и он Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти» .
Напомним, что подходившим к Москве польско-литовским отрядам в ноябре 1612 г. было известно, что кандидатуру Михаила Романова уже называли в качестве одного из возможных претендентов на трон. Это означает, что вся история Ивана Сусанина, если снять с нее оперный костюм, действительно выглядит рядовым событием, долгое время известным лишь в своей округе и только позднее возвышенным в исторической памяти как один из подвигов времен Смуты.
Московские правители не могли справиться с «черкасами» на севере государства и войском Ивана Заруцкого, обосновавшегося с верными ему казаками в рязанских и тульских местах в конце 1612 г. Обе эти силы представляли тех кандидатов на русский престол, от которых объединенное земское ополчение уже отказалось: запорожские казаки - королевича Владислава, а донцы и «вольные казаки» Заруцкого - царевича Ивана Дмитриевича, сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек. Вошедшее в Москву войско отказывалось воевать до тех пор, пока не будет решена проблема царского избрания. Прямо об этом говорилось в грамоте, отосланной казанским властям в связи с избранием Михаила Федоровича: «… а без государя ратные люди, дворяня и дети боярские, и атаманы, и казаки, и всякие разные люди на черкас и на Ивашка Заруцкого идти не хотели» .
К двум названным выше прибавлялась еще кандидатура шведского королевича Карла-Филиппа, поддержанная ополчением князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина. В ноябре 1612 г. посланцы из Новгорода оказались в столице Московского государства, и у них сложилось впечатление, что бояре поддерживают кандидатуру иноземного государя, а казаки ее отвергают и требуют царя из русских родов. Споры должны были затронуть само руководство «Совета всей земли», потому что одним из тех русских бояр, кто уже стал обозначать свои претензии на трон захватом Ваги и расположением на старом дворе царя Бориса Годунова, был боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой.
Становилось очевидно, что дело царского избрания должно было опереться не на волю какой-то отдельной боярской партии - это было бы повторением ошибок в избрании царя Василия Шуйского. Как сказано в «Новом летописце», на Московском государстве ожидали государя «праведна, чтоб дан был от Бога, а не от человек» . Наиболее полно мнение «всей земли» мог выразить только Земский собор, и решение о его созыве было принято уже в первые дни после освобождения Москвы. Самая ранняя из известных грамот о созыве Земского собора, направленная в Сольвычегодск, датируется 11 ноября 1612 г. Первыми, кому писали руководители ополчения, извещая в одной грамоте и о взятии Москвы, и о вызове представителей на собор для «земского совета», были Строгановы. Был назначен и срок приезда: «на Николин день осенной нынешнего 121 году», т. е. 6 декабря 1612 г. С отправкой письма Строгановым так спешили, что даже не указали прямо, что Собор созывается для избрания нового государя.
Понять это можно только из контекста, потому что общие земские дела должны были продолжаться, «покаместа нам всем Бог даст на Московское государьство государя по совету всей земли» . Зато не забыли еще одну просьбу - о присылке денежной казны.
В грамотах, отправленных несколько дней спустя - 15 ноября в Новгород и 19 ноября на Белоозеро, - о цели созываемого Земского собора говорилось уже более определенно со ссылкой на непрестанные требования «всяких чинов людей», желавших избрать царя. Тогда и было принято общее решение «Совета всей земли», чтобы «всем сослатця во все городы… и обрати б на Владимирское и на Московское государство и на все великие государства Российского царствия государя царя и великого князя» . Нормы представительства тоже были скорректированы, на Собор в Москву требовалось прислать «изо всяких чинов люди, по десяти человек из городов для государственных и земских дел» . Общий смысл всех призывов, рассылавшихся из Москвы в первое время после ее освобождения, сформулировали в следующих словах: «…царский престол вдовеет, а без государя нам всем ни малое время быти не мощно» .
Главное дело - выборы нового царя - едва не расстроилось из-за того, что выборные с мест просто не могли быстро организоваться и приехать в Москву по первому зимнему пути. Точно не известно, сколько человек успели собраться в Москве к Николину дню, 6 декабря, однако сколько бы их ни было, они еще не могли составить избирательный собор, поэтому срок начала соборных заседаний перенесли на месяц и отослали новые грамоты с напоминанием о присылке выборных. Срок был сдвинут на день Богоявления - 6 января 1613 г. Представительство на Соборе было значительно увеличено, видимо, из расчета созвать необходимое число членов Собора с мест: «И мы ныне общим великим советом приговорили для великого земсково совету и государсково обиранья ехать к нам, к Москве из духовново чину пяти человеком, ис посадцких и уездных людей двадцати человеком, ис стрельцов пять человек» . Но с рассылкой грамот опять опаздывали, и грамоту на далекую Двину отправили только 31 декабря. Ясно, что она была доставлена после нового назначенного срока съезда выборных в Москву.
«Совет» из Двины был важен, но еще важнее был приезд представителей из Новгорода и Казани, которые так и не прибыли в Москву до начала соборных заседаний. Самым сложным было созвать Освященный собор, но новгородский и казанский митрополиты - первые по степени в церковной иерархии - на нем так и не присутствовали.
Грамота о вызове 10 человек, «уполномоченных для поставления великого князя», известная в пересказе Юхана Видекинда, достигла Новгорода только 1 февраля. Шведская администрация Новгорода из-за отсутствия в грамоте упоминания имени Карла-Филиппа подозрительно отнеслась к этому документу и сочла необходимым переслать его в королевскую канцелярию в Стокгольм (там его несколько десятилетий спустя, вероятно, и нашел Видекинд). Права действовать самостоятельно, без разрешения воеводы Якоба Делагарди, новгородский митрополит Исидор был уже лишен.
«Многажды» писали о приезде в Москву и «великому господину Ефрему митрополиту» в Казань. Последняя из таких грамот была написана во время действия избирательного Земского собора. Ее отправили от имени Освященного собора, Боярской думы и «всего Московскаго государства всяких чинов людей» 25 января 1613 г. Казанского митрополита Ефрема и хозяина Казанского государства «Никанора Михайловича» (дьяка Шульгина) просили, «чтоб ему, великому господину Ефрему митрополиту, для государского обиранья, взяв с собою духовных из всяких чинов выборных, крепких и разумных и постоятельных людей, сколько человек пригоже, ехати к Москве наспех» . Для подкрепления соборного обращения было отправлено отдельное посольство во главе с архимандритом Ипатьевского монастыря в Костроме Кириллом. Вряд ли тогда уже было понятно, какую роль сыграет в недалеком будущем Ипатьевский монастырь в избрании Михаила Романова. Хотя на пути из Москвы в Казань архимандрит Кирилл мог рассказать о ходе царского избрания инокине Марфе Ивановне и ее сыну, если они в тот момент находились в Костроме (о чем тоже точно не известно). Последнее обращение в Казань снова оказалось безрезультатным, в Москве до последнего ожидали приезда митрополита Ефрема, но потом все равно вынуждены были известить казанские власти об уже состоявшемся решении.
Во главе Освященного собора оказался ростовский и ярославский митрополит Кирилл (Завидов). Кирилл был архимандритом Троице-Сергиевого монастыря в царствование Федора Ивановича и Бориса Годунова в 1594-1605 гг., а с ростовской кафедры был смещен Лжедмитрием I. После этого он находился на покое в Троице. Сменивший Кирилла новый глава Ростовского митрополичьего дома митрополит Филарет - отец Михаила Романова - оставался в польско-литовском плену. Поэтому Кирилл был снова призван к церковному (и не только) служению в прежнем сане митрополита Ростовского и Ярославского. Митрополит Кирилл хорошо знал многих знатных паломников в Троице-Сергиев монастырь, входивших в Боярскую думу. Его почтенный возраст и преемственность личных связей с деятелями времен последних «прирожденных» государей оказалась востребованной. В возвращении митрополита Кирилла был еще один дополнительный смысл, так как на митрополита Филарета после смерти патриарха Гермогена смотрели как на местоблюстителя патриаршего престола. В отсутствие же Филарета делами церкви распоряжался митрополит Сарский и Подонский (Крутицкий) Иона (Архангельский). У митрополита Кирилла останется первенство в Освященном соборе, и он будет первым упоминаться в переписке «Совета всей земли» вплоть до прихода в Москву нового избранного царя Михаила Федоровича.
